7 дней в июне. Том 2[СИ] - Алексей Ивакин

Наш батальон, не дойдя до Эльблонга километров 7–8 (чтобы особо не подставляться под огонь фрицевской артиллерии), пока зарывался в землю и оборудовал позиции, рассылая вокруг разведывательно–диверсионные группы. Местное немецкое население вовсе не было радо нашему приходу, так что надо было держать ухо востро. Радовало то, что батальон был серьезно усилен — помимо всяких сборных флотских частей нас поддерживал вся 224‑я артиллерийская бригада. Гвардейская бригада морпехов, прошедшая по Вислинской косе, подтянула средства усиления, развернулась, форсировала два боковых рукава Вислы и теперь нависала над Эльблонгом с северо–запада. Сам батальон был серьезно пополнен: на замену выбывшим сегодня утром прибыли две роты, состоявшие из призванных «запасников», и пришли аж два танка и четыре самоходных гаубицы с базы хранения военной техники в Мамоново (сильно раскатать губу не получилось — база, хотя и не была занята фрицами, сильно пострадала от артиллерийского обстрела). Новобранцев пока оставляли в ППД.

На резонный вопрос — «Зачем усиливается наша группировка — ведь все равно с этими силами дальше идти стремно?» — Тюрин не ответил, а только отнекивался. Я, мол, и сам ничего не понимаю. Тогда я пошел доставать своими вопросами Баскакова.

— Сил, конечно, мало, — признал тот. — Но, судя по намекам командования батальона, вперед все–таки пойти придется. Возможно, даже завтра. Я так подозреваю, высокие чины хотят воспользоваться тем, что у фрицев здесь, в тылу, войск — кот наплакал, и здорово их попугать хотя бы и нашими невеликими силами. А потому крепко я опасаюсь, как бы нам для исполнения этого стратегического замысла не пришлось Эльблонг штурмовать! Так что, ко всему надо быть готовым.

Ну что же, штурмовать, так штурмовать. По любому, фрицам спуску давать нельзя, а с матерью Кузьмы их познакомить очень даже нужно. Ладно, не съедим, так хоть понадкусаем.

И, в довершение всех радостей, удалось, наконец, вкусить на ужин нормальной горячей пищи из походной кухни. А вот заснуть спокойно мне не удалось. Где–то около девяти вечера Баскакова вызвали в батальон, а когда он через полтора часа вернулся, стал собирать взводных. Ну, и я решил присоединиться к совещанию, исповедуя суворовский принцип — «каждый солдат должен знать свой маневр». А лучше — и не только свой.

Как и предполагал накануне Баскаков, был получен приказ штурмовать Эльблонг. Наша «партизанская» рота должна была оседлать шоссейную и железную дорогу, отходящие на юго–восток от города и демонстрировать противнику жиденькое прикрытие этого направления. Замысел командования состоял в том, чтобы не увлекаться уличными боями, а соблазнить немцев возможностью прорвать кольцо и уйти на юго–восток, чтобы выманить их на открытое пространство и там без помех накрыть огнем артиллерии. Во всяком случае, я так понял, когда на нашу роту отвели участок аж в 3 километра, из средств усиления не дали практически ничего, а позиции указали примерно в двух километрах от городских окраин.

В батальон из полка пригнали всего одну БТМ, к тому же оказавшуюся неисправной. Впрочем, наш батальонный разыскал и конфисковал два небольших гражданских экскаватора, но нам на них рассчитывать не приходилось — нельзя было демонстрировать фрицам подготовку солидных оборонительных рубежей. В 4 часа утра нам предстояло сняться с занимаемых сейчас позиций и занять указанные в боевом приказе, к 8.00 оборудовать их и быть готовыми встретить противника. Да, выспаться нам явно не удастся.

Майор Анатолий Логунов, начальник технического отряда

Если вам скажут, что война — это подвиги, не верьте. Война — это, прежде всего, грязь, пот и кровь и очень много непрерывной работы. Правда, крови кто–то проливает больше, а кто–то вообще ее почти не видит, а вот работы хватает на всех — от простого рытья окопов до ремонтов электронных блоков. И еще война — это один сплошной невыразимый нервный стресс. Не зря ветераны так много пьют и не зря они не любят вспоминать прошлое.

Да, технический состав авиации крови проливает, наверное, не больше всех остальных служб, зато нервов — непредставимо больше. Не зря в песне технарей, придуманной в семьдесят третьем гвардейском истребительном полку, поется:

 А мы их ждем в начале полосы,Как нас в роддоме ждали наши мамы.Лишь бы вернулись эти сорванцы,Да и бетонку слишком не помяли.

Вот и мы сейчас ждем. Сидим среди каких–то рощ или в лесу каком–то, насколько я рассмотрел, и ждем вылетевшие на задания пары.

Вначале вообще «сапоги» хотели все вертолеты поодиночке на задание посылать, но тут уж и я, и командир звена встали на дыбы — ну, а случись что? Техника есть техника, да и немцы не такие уж недоумки. И что? Кто будет эвакуировать экипаж неисправного (тьфу, тьфу, тьфу, через левое плечо) или подбитого вертолета? Да и, не дай бог, машина немцам достанется. Оно нам надо? Короче, уговорили. Теперь борта будут уходить на дело парами, в каждом всего треть от возможного десанта, чтобы в случае чего можно было со второго всех в один вертолет пересадить. И обязательно на каждом полная подвеска из четырех блоков «эс–восьмых». Вместе с двумя ПКТ, смонтированными по бортам по афганскому образцу, и ПК у борттехника — нехилая такая огневая мощь получается. Хотя, конечно, главная задача наших летунов абсолютно другая — тихо и незаметно, прикрываясь темнотой, долететь в тыл и высадить группу спецназовцев в заданном квадрате, а потом также незаметно вернуться, не оставив у немцев никаких подозрений, что здесь кто–то был. Тихо, как говориться «на кошачьих лапках», благо вертолеты у нас для этого оборудованы, всякие там эжекторы, «глушилки», глушители и тому подобное, даже РЛС «Арбалет», который вроде бы на новые Ка‑60 должны ставить, есть.

Это меня от волнения на всякие технические подробности тянет, точно. Все–таки первый боевой выход, не каждый день такое случается. А немцы, они, млять, противник серьезный, палец в рот не клади, руку откусят. Не хотелось бы терять сослуживцев, к которым за эти несколько дней уже сжился. И вообще, задача нормального военного не погибнуть самому, а заставить погибать врага. Так вот посидишь и точно начнешь подумывать, что уж лучше бы «эйч–бамб» по немцам долбанули. Потому что иначе кровь проливать этим вот восемнадцатилетним пацанам, что сейчас на посту стоят вокруг площадки…

Стоят и курят, б… гадство такое. Огонек сигареты явно вижу. Развиздяи, сейчас я вам покажу!

Пока иду, сигарета гаснет. И так, кто это у меня тут такой умный? Как я и думал, рядовой Бабинов.

Обмениваемся ритуальными фразами и паролем, сегодня, кстати, мое любимое число, чертова дюжина, а потом, подменив его разводящим, я отвожу его в сторону и спрашиваю в лоб:

— Ростислав, а тебе жить хочется?

— Не понял, тарщ майор, это вы о чем? Кому же не хочется жить, интересно?

— Знаешь, товарищ боец, откуда поверье появилось, что третьим прикуривать нельзя, а то помрешь?

— Как–то не интересовался товарищ майор, а что?

— Так вот, дорогой ты мой развиздяй, курящий на посту. Огонек спички ночью на три километра виден, знаешь ли. А в начале прошлого, тьфу, опять уже нынешнего века англичане в Южной Африке независимые республики буров решили завоевать. Больно уж им местные алмазы и золото понравились. А буры в основном охотниками были и стреляли, я тебе скажу, не хуже наших снайперов. И вот сидит ночью бур в засаде, огонек на позициях заметит, приготовиться. Тут второй курильщик прикуривать начнет — бур дистанцию до цели прикинет. И только третий раскуривать начнет, ему пуля из темноты прямо в лоб и прилетает. Понял?

— Так, тарщ майор, мы же у себя в тылу. Да и один я.

— В тылу? — от злости даже не сразу нахожу, что сказать и лишь показываю рукой в сторону недалеких вспышек и гула, в который сливаются звуки недалекого фронта, доносящиеся до нашей поляны. — Охренел, товарищ солдат? Думать разучился? Голова у тебя для того чтобы в нее есть? Сколько тут до фронта, прикинуть, бляха, можешь? Ты думаешь, немцы хуже нашего спецназа в тылу воевать умеют? Про «Бранденбург–восемьсот» не читал?

— Нет, тарщ майор.

— Ну, а про Скорцени?

— А–а–а, слышал что–то. Это такой знаменитый у фрицев спецназовец был, со шрамом на роже. Главный диверсант Гитлера, точно. Он еще кого в Италии прямо из тюрьмы украл и американцам в тылу такой тарарам устроил, что они чуть назад из Франции не побежали.

— Хоть что–то знаешь, «студент прохладной жизни». Хотя и переврано, но и так ладно. И как ты думаешь, где сейчас Скорцени со своими диверсами бродит, если война только на нашем фронте?

— Неужели у нас в тылу, тарщ майор?

— Может у нас, а может у соседей. Но вполне может и у нас оказаться, а мне, как ни странно, тоже жить охота. Так что оружие разрядить, в землянку. С сегодняшнего дня — постоянный дневальный по кухне в МПД. Буду ходатайствовать о переводе тебя в пехоту. Там тебя мигом научат Родину и автомат Калашникова любить. Понял, боец?